Одеколон — самая бодрая парфюмированная вода. Вот 10 энциклопедических образцов

Согласно общепринятой классификации, содержание душистых веществ в колонях очень низкое — всего 4—5% (в сравнении с 12% у туалетной воды). Но в своем нынешнем изводе колони гораздо крепче, плотнее и мускулистее: на том же Miszensir, с которого мы начинаем текст, стоит маркировка EDP, то есть парфюмерной воды. При этом все жанровые признаки одеколона на месте — и взрывной цитрусовый старт, и общее ощущение прохлады, и бодрящий, как у яблока из морозилки, эффект.

Парфюмер Альберто Морильяс, создатель Mizensir, — король парфюмерной свежести. Это он собрал такие классические «свежаки», как CK One, Acqua di Giò и Cologne, Mugler (см. ниже), звонкие воды, благодаря которым чуть лучше дышится жарким летом. Cologne du Maté, сделанный Морильясом для собственной марки, как раз про «дышать»: пахнет мандаринами, горным воздухом и чистым, крепким духом, который поднимается над мешком с зеленым чаем. Хороший, в меру горьковатый чайный одеколон.

«Когда Тьерри Мюглер не притворяется французом, он путешествует со своим настоящим паспортом, где в графе „Проживание“ указано „Таинственная планета“», — однажды написал о дизайнере парфюмерный критик Лука Турин. Действительно, Мюглер всегда был в авангарде — сначала моды, а потом и парфюмерии, раз за разом придумывая новые душистые жанры и семейства. Первым, например, сделал гурманику (Angel, 1992), а в 2001-м выпустил необычный колонь, который тут же прозвали «космическим». За дело: пахнет он зелено и цитрусово, как полагается одеколону, но не земной оранжереей, а стерильным садом на орбите — его холодным воздухом, пропущенным через фильтры.

В англоязычной парфюмерной критике такие вещи называют rich cologne — богатым, роскошным, «густым» колонем. Что, конечно, несколько противоречит изначальной идее одеколона как средства личной гигиены, свежей и бодрящей водицы, которой можно буквально обливаться — например, в пыльном офицерском бивуаке посреди Египетской кампании Бонапарта. Но времена меняются, и теперь от одеколонов требуют все той же яркой свежести, но вместе со стойкостью и насыщенностью духов, ему не свойственными. Удается такое не всем — чаще всего одеколон, уякоренный мускусами и другими тяжелыми грузами, лишается и звона, и крыльев. Но у британцев Thameen получилось: их Fanfare имеет классическую структуру колоня с зеленым, вяжущим стартом и оранжерейно-цветочным сердцем, но при этом и живет на коже вечно, и не душит — как будто дверцу в парник оставили приоткрытой.

Les Bains в парижском квартале Марэ нередко называют «парфюмерной гостиницей»: у отеля есть одноименный бренд духов, c помощью которых тот рассказывает о своей необычной истории. Открыли Les Bains на месте старых бань конца 19-го века, где красиво отмокали Ренуар и Пруст, а в 1980—1990-х здесь гремел ночной клуб Les Bains Douches, любимый звездами первой величины — от Кейт Мосс до Дэвида Боуи. Но именно «мокрому» периоду посвящен лучший аромат линейки, прохладный и ладанно-минеральный, чуть сернистый одеколон 1885 Les Bains Sulfureux. Им же, разлитым в граненый нормандский хрусталь, гостям предлагают освежиться на стойке регистрации — как в былые времена.

Pot Pourri — душистая выжимка всего, за что мы любим марку Santa Maria Novella, ее исторический концентрат, крепко настоянный на тосканских цветах, травах и арчимбольдовских развалах фруктов и пряностей. Кто-то скажет, что этот одеколон пахнет старомодно, но более правильным словом было бы «исторически»: так — лавандой, розами, лавром и охранным (его использовали от сглаза и порчи) розмарином — благоухали альковы итальянских невест в эпоху Возрождения.

Вот еще один колонь, собранный в нарочито архаичном стиле Pot Pourri, Santa Maria Novella, — но гораздо менее дорогой. Пахнет ровно тем, что заявлено в пирамиде, то есть цитроном (аромат лимонного мыла и леденцов монпансье), лимонной литсеей (снова лимон — с оттенками дерева и подсушенной травы) и ветивером (сухой, пыльный и горьковатый запах корней и земли). Все вместе дает странный, интересный эффект чего-то давно забытого, ушедшего — как будто погулял в заброшенном саду или понюхал старую портьеру в замке.

Оригинальный, 1916 года выпуска, Colonia итальянцев Acqua di Parma — один из самых известных одеколонов современной парфюмерии. Можно сказать, «дефолтный»: именно его — вместе с одеждой единого образца — выдают одиноким постояльцам отеля в «Лобстере», антиутопии Йоргоса Лантимоса. Его фланкер Colonia Essenza кажется не таким уж одеколонным в классическом смысле этого слова: в нем меньше мыла, талька и хруста отложных воротничков, но больше цветов — ирисов, ландышей и роз. И румяного тепла: как если бы «Лобстер» закончился романтическим хеппи-эндом.

Прекрасный — и действительно весенний — цветочный колонь, собранный именитым парфюмером Домиником Ропьоном. Свой танец Ропьон танцует на простых шагах, но ритм, баланс и акценты у него традиционно безупречные. Исходная позиция — чистый и свежий нероли с розмарином. Затем шаг вперед и перенос веса на опорную ногу — почти ослепительный жасмин с жимолостью. А в конце фигуры — нырок корпусом в теплое, тягучее амбровое золото. Если искали яркий и стойкий одеколон, похожий на Cologne Indélébile, Frédéric Malle (того же, к слову, автора), ваши поиски завершены.

Редчайший зверь — одеколон с пачулями — из линейки L’Esprit Cologne, «исследующей новые возможности заглавного жанра». В чем редкость? Пачули — вещь тяжелая и волглая, точно сырые, лежалые листья на дне оврага, поднять ее в воздух — задача непростая. Но здесь пачулевый аккорд, разреженный соленым воздухом и летучим перцем, весело искрится и шипит, как морская пена (или шапка на бокале с игристым). Пена отшумела, волна откатила, солнце поднялось — и «Танец рассвета», поначалу легкий и свежий, превращается в томное, ванильное марево тропического острова. Но первые полчаса свежести дивно хороши, и хочется повторять их снова и снова.

Одеколонная линейка Chanel — Les Eaux, «Воды» — держит высочайший уровень: в формате одного парфюмерного жанра, вдобавок не самого увлекательного, марка раз за разом выпускает что-то прекрасное. Все, что выходило, было хорошо (базиликовый «Довиль» прохладно звенит, точно лед в бокале поммо, ландышевый «Биарриц» шипит, как ледяное шампанское — и морская волна), но «Эдинбург» попросту лучший — соленый выдох северного моря, вересковые ветра и привкус торфа на языке.